Летом 2009 года я заканчивал первый и самый трудный год своей докторантуры. Колдуя над химикатами в пробирках днем, я планировал безумный эксперимент по обману сна, чтобы хоть как-то это пережить.
Как и любой хороший учёный, я обратился к существующим исследованиям, задокументированным данным и обсудил их с некоторыми из своих коллег. Хотя образец для исследований у меня был лишь один — и то, очевидно, заинтересованный в ходе дела, — закончилось всё тем, что я много узнал о процессе, который занимает почти треть нашей жизни.
Учитывая надвигающиеся дедлайны и защиту диссертации, я был полон решимости отыскать побольше времени, чтобы совместить работу и учёбу. Решение пришло после чтения статьи об известном американском изобретателе Бакминстере Фуллере, который, как в 1943 писал журнал Time, спал всего два часа в день на протяжении двух лет.
Короткие сны Фуллера
Метод освоения сверхчеловеческого, казалось бы, трюка назывался «Димаксионный график сна», согласно которому предлагается спать по 30 минут каждые шесть часов. Многие из изобретений Фуллера имели в названии приставку Димаксион — гибрид, образованный им от слов динамика, максимум и напряжение, и я был определённо вдохновлён идеей пожить так же, как жил этот великий человек.
Когда я начал читать литературу по теме, то был удивлён тому, как мало мы знаем о сне. И то немногое, что мы можем объяснить, стало известно после изучения последствий отсутствия сна. Средняя продолжительность ночного сна снижается в последние годы. В Соединённых Штатах более трети населениятратит на сон менее семи часов в день, а в Соединённом Королевстве такая же часть населения и вовсе обходится менее, чем шестью.
Недосып вызывает проблемы, и сон жизненно необходим для поддержания многих функций мозга, таких как память и познание. Но причины того, почему мы спим и к чему может привести потеря сна так и остаются малоизученными.
Недостаток знаний, однако, не останавливает людей от экспериментов со сном. Мой начался шесть лет назад, и на сегодняшний день в сети уже существует куда больше форумов, посвящённых дискуссиям на тему «полифазного сна». Люди тщательно разбирают примеры из прошлого, например жизнь Леонардо да Винчи, чтобы составить новые полифазные графики. Как и в Димакисонном, общая идея состоит в том, чтобы разбить большой период сна на многочисленные короткие промежутки, сократив, таким образом, общее время, затраченное на сон.
Эксперимент начинается
Я понимал, что моя затея в какой-то мере рискованна, но я также был сыт по горло тем, что часто валился с ног просто потому что не поспал свои восемь часов. Я начал эксперимент и попросил хороших друзей присматривать за мной; если бы что-то пошло не так, я бы тут же его остановил.
На тот момент я не пил чай, кофе и спокойно отказался от алкоголя. Как кофеин, так и алкоголь воздействуют на сон, и я не собирался полагаться на волю случая, когда трачу столько усилий.
Чтобы придерживаться графика, мне необходимо было найти парочку мест, где я мог бы время от времени прикорнуть. У меня было несколько потайных местечек в моей огромной лаборатории в Оксфордском Университете (вдали от каких-либо химикатов, конечно же). Более того, я мог спать на диване в колледже неподалёку.
Мой сосед по квартире, австралиец Алекс, в то время тоже хотел обуздать свой сон и решил присоединиться. Мы начали с подражания Фуллеру и условились спать по 30 минут каждые шесть часов.
Проблемы начались после 36 часов. Мне было трудно продолжать бодрствовать ночью, а Алекс не мог проснуться после короткого сна даже несмотря на многочисленные будильники.
Мы предполагали, что должны возникнуть трудности, но даже не осознавали, как ужасно на самом деле отказаться от сна. Алекс вскоре вернулся к монофазному сну, но я был непреклонен. Я перешёл на график Everyman, который был попроще: 3,5 часа сна ночью и три раза по 20 минут в течение дня.
После трёх недель и некоторых других препятствий, я наконец-то свыкся со своим новым расписанием. В итоге я спал 4,5 часа, чуть больше половины от того времени, которое уходило на сон раньше.
Лишнее время оказалось удивительным преимуществом: я закончил свою первую диссертацию, успешно защитился; решил, что после докторантуры не буду заниматься наукой до конца своих дней; начал изучать другие карьерные возможности, в том числе стал писать, что, в конечном счёте, и сделало из меня журналиста.
Этим выгоды не исчерпывались. Просыпаясь после короткого сна (зачастую до сигнала будильника) я стал чувствовать себя полностью отдохнувшим. При этом мое сознание было невероятно чистым и незамутненным четыре раза в день, вместо одного.
Те, кто тоже опробовали полифазный сон, упоминали о схожих положительных эффектах. Но что действительно поразило меня — мне удалось осуществить то, что казалось невозможным в самом начале.
Не тратя сон понапрасну
В 1992 Клаудио Стампи, эксперт по вопросам сна, писал в своей книге «Почему мы спим: эволюция, хронобиология и функции полифазного и сверхкороткого сна» (Why We Nap: Evolution, Chronobiology, and Functions of Polyphasic and Ultrashort Sleep), что у людей не должно возникать сложностей с приспособлением к полифазному графику.
Известно, что многие животные являются полифазными, ими также могли быть наши предки охотники и собиратели. Однако нам даже не нужно уходить настолько далеко в прошлое, чтобы найти примеры людей, спящих несколько раз в день.
Как заметил Роджер Экирч в книге «На исходе дня: История ночи» (At Day’s Close: A History of Nighttime), сегментированный тип сна был распространёнуже в XVIII веке.
Тогда люди часто спали по четыре часа, затем просыпались ещё на час или два перед тем, как вернуться в кровать ещё на шесть. Во время ночного бодрствования люди курили, занимались сексом и даже посещали соседей. Из-за того, что появилось ночное освещение, у нас появилась возможность больше бодрствовать и работать — поэтому мы и адаптировались к современной модели монофазного сна.
Сон ради сновидений
Несколько десятилетий назад Стампи провёл исследование полифазного сна, целью которого было выяснить, что в это время происходит с мозгом. С помощью зондов, закреплённых на черепе добровольцев, он сравнивал, как нормальные циклы сна подстраиваются под полифазный сон.
Мы можем не осознавать этого, но монофазный сон можно условно разделить на три стадии. Первая — это лёгкий сон, при котором мозг генерирует быстрые тета-волны. Вторая — глубокий сон, характеризующийся медленными дельта-волнами. И наконец, третья стадия, во время которой нам снятся сны — так называемый сон с быстрым движением глаз (далее – БДГ).
Ночью во время сна эти фазы сменяют друг друга с периодичностью от 90 до 200 минут. Однако субъект исследований Стампи, который адаптировался к шести 30-минутным периодам сна в день по графику, известному под названием Uberman, похоже, смог уместить их в свои короткие промежутки сна. Во время некоторых он находился на первой или второй стадии, в остальных — спал с БДГ.
Среди всех трёх периодов, роль последнего нам известна лучше всего. Он считается ключевым в процессах обучения и формирования воспоминаний. Люди, которые были обучены какому-то навыку, а затем лишены фазы с БДГ, не могли вспомнить, чему они научились. Правда, Стампи отметил, что различные фазы при полифазном сне проявлялись в тех же пропорциях, в каких субъект испытывал их во время монофазного — это значит, что все стадии важны.
Я не мог найти научное исследование по циклам в рамках графика Everyman, но я заметил, что во время как минимум одного или двух моих дневных периодов сна мне что-то снилось, а это знак перехода к фазе с БДГ. Это значит, что во время этого периода я, скорее всего, доходил сразу до последней стадии монофазного сна.
А иногда сны были осознанными. В них я понимал, что сплю и иногда мне удавалось принимать осмысленные решения. Например однажды, после долгой игры в Assassins’ Creed я оказался в осознанном сне, где я находился в виртуальном мире видеоигры. Мне некого было убивать, да и взаимодействовать я ни с нем не мог, однако был способен выбирать в каком направлении исследовать мир, который я и так хорошо узнал за проведённые перед экраном часы.
Существуют научные объяснения, почему такие сны происходят. Однако, поводов для скептицизма тут предостаточно: нет никакого способа проверить по своей сути субъективные собственные наблюдения.
Развивая привычки
Чтобы следовать этому безумному графику, мне всегда нужна была веская причина просыпаться следующим утром после 3,5 часов ночного сна. Поэтому я анализировал прошедший день и планировал, что буду делать на следующий. Эта привычка служит мне верой и правдой до сих пор.
Поддерживать контакт с окружающими было самым сложным после первых трёх недель приспособления к новому расписанию. Мир вокруг монофазен, к тому же, студенты любят алкоголь. Иногда я избегал мероприятий, если они не вписывались в мое расписание сна или часто уходил с вечеринок пораньше, чтобы продолжать жить своей полифазной жизнью.
Но график Everyman был вполне гибким. Иногда, когда я пропускал один дневной сон, я просто больше спал ночью. Также были дни, когда приходилось пропускать все дневные промежутки, но они несущественно сказывались на мне на следующий. К удивлению многих, даже моему собственному, мне удалось удержаться в полифазном расписании более года. Затем случилась конференция, на которой я целую неделю вообще не мог вздремнуть днём. Это было неприятно, но я был уверен, что смогу без особенных проблем вернуться к полифазному сну.
Я ошибался. Когда я попытался снова начать следовать графику, я не смог найти в себе достаточно мотивации; у меня не было тех целей, которые имелись год назад. Поэтому я вернулся к сну обычного человека.
Пробуя снова
Спустя пять лет я всё ещё имею некоторый навык дневного сна, оставшийся после эксперимента. Я могу дремать где угодно (покуда у меня есть беруши, чтобы блокировать шум, и в моей крови не плещется кофеин) и использую дневной сон, чтобы очистить голову. Пока я не нашёл для этого лучшего способа.
Эксперимент также научил меня уважительно относиться ко сну. То, что я дошёл до предела возможностей дало мне более глубокое понимание того, насколько важную роль этот процесс играет в нашей жизни.
Сделал бы я это ещё раз? Вероятно, если нашел бы достаточно мотивации для крупного, чётко определённого проекта, например, для написания книги. Но я не буду продолжать больше нескольких месяцев, потому что у сна существует биологическая цель, которую выяснили только в последние несколько лет.
Все клетки нашего организма нуждаются в питательных веществах и выделяют продукты жизнедеятельности. Кровяные сосуды доставляют эти питательные вещества по всему телу, а лимфатическая система собирает отходы отовсюду, кроме мозга.
Согласно недавним исследованиям, эти продукты жизнедеятельности выводятся с цереброспинальной жидкостью, которая играет роль лимфатической системы, но справляется с заданием более эффективно в ограниченном пространстве внутри черепной коробки. Что более важно, этот процесс вывода отходов осуществляется только во время сна.
Это самый убедительный ответ на вопрос о том, почему сон так важен для нормального функционирования мозга. Пока я не увижу исследований, которые докажут, что полифазный график не влияет на эти процессы очистки, я не вернусь к нему на долгосрочной основе. Однако, я не жалею об эксперименте, который провёл, подпитываемый юношеской энергией.
Автор: Акшат Рати, писал для Nature, Guardian и Hindu. Помимо упомянутой в тексте докторской, он также закончил бакалавриат по химической инженерии в мумбайском Институте химических технологий. Оригинал: Quartz
Перевели: Наши новые друзья из Starts & Flops для Newочём Редактировал: Артём Слободчиков
Летом 2009 года я заканчивал первый и самый трудный год своей докторантуры. Колдуя над химикатами в пробирках днем, я планировал безумный эксперимент по обману сна, чтобы хоть как-то это пережить.
Как и любой хороший учёный, я обратился к существующим исследованиям, задокументированным данным и обсудил их с некоторыми из своих коллег. Хотя образец для исследований у меня был лишь один — и то, очевидно, заинтересованный в ходе дела, — закончилось всё тем, что я много узнал о процессе, который занимает почти треть нашей жизни.
Учитывая надвигающиеся дедлайны и защиту диссертации, я был полон решимости отыскать побольше времени, чтобы совместить работу и учёбу. Решение пришло после чтения статьи об известном американском изобретателе Бакминстере Фуллере, который, как в 1943 писал журнал Time, спал всего два часа в день на протяжении двух лет.
Короткие сны Фуллера
Метод освоения сверхчеловеческого, казалось бы, трюка назывался «Димаксионный график сна», согласно которому предлагается спать по 30 минут каждые шесть часов. Многие из изобретений Фуллера имели в названии приставку Димаксион — гибрид, образованный им от слов динамика, максимум и напряжение, и я был определённо вдохновлён идеей пожить так же, как жил этот великий человек.
Когда я начал читать литературу по теме, то был удивлён тому, как мало мы знаем о сне. И то немногое, что мы можем объяснить, стало известно после изучения последствий отсутствия сна. Средняя продолжительность ночного сна снижается в последние годы. В Соединённых Штатах более трети населениятратит на сон менее семи часов в день, а в Соединённом Королевстве такая же часть населения и вовсе обходится менее, чем шестью.
Недосып вызывает проблемы, и сон жизненно необходим для поддержания многих функций мозга, таких как память и познание. Но причины того, почему мы спим и к чему может привести потеря сна так и остаются малоизученными.
Недостаток знаний, однако, не останавливает людей от экспериментов со сном. Мой начался шесть лет назад, и на сегодняшний день в сети уже существует куда больше форумов, посвящённых дискуссиям на тему «полифазного сна». Люди тщательно разбирают примеры из прошлого, например жизнь Леонардо да Винчи, чтобы составить новые полифазные графики. Как и в Димакисонном, общая идея состоит в том, чтобы разбить большой период сна на многочисленные короткие промежутки, сократив, таким образом, общее время, затраченное на сон.
Эксперимент начинается
Я понимал, что моя затея в какой-то мере рискованна, но я также был сыт по горло тем, что часто валился с ног просто потому что не поспал свои восемь часов. Я начал эксперимент и попросил хороших друзей присматривать за мной; если бы что-то пошло не так, я бы тут же его остановил.
На тот момент я не пил чай, кофе и спокойно отказался от алкоголя. Как кофеин, так и алкоголь воздействуют на сон, и я не собирался полагаться на волю случая, когда трачу столько усилий.
Чтобы придерживаться графика, мне необходимо было найти парочку мест, где я мог бы время от времени прикорнуть. У меня было несколько потайных местечек в моей огромной лаборатории в Оксфордском Университете (вдали от каких-либо химикатов, конечно же). Более того, я мог спать на диване в колледже неподалёку.
Мой сосед по квартире, австралиец Алекс, в то время тоже хотел обуздать свой сон и решил присоединиться. Мы начали с подражания Фуллеру и условились спать по 30 минут каждые шесть часов.
Проблемы начались после 36 часов. Мне было трудно продолжать бодрствовать ночью, а Алекс не мог проснуться после короткого сна даже несмотря на многочисленные будильники.
Мы предполагали, что должны возникнуть трудности, но даже не осознавали, как ужасно на самом деле отказаться от сна. Алекс вскоре вернулся к монофазному сну, но я был непреклонен. Я перешёл на график Everyman, который был попроще: 3,5 часа сна ночью и три раза по 20 минут в течение дня.
После трёх недель и некоторых других препятствий, я наконец-то свыкся со своим новым расписанием. В итоге я спал 4,5 часа, чуть больше половины от того времени, которое уходило на сон раньше.
Лишнее время оказалось удивительным преимуществом: я закончил свою первую диссертацию, успешно защитился; решил, что после докторантуры не буду заниматься наукой до конца своих дней; начал изучать другие карьерные возможности, в том числе стал писать, что, в конечном счёте, и сделало из меня журналиста.
Этим выгоды не исчерпывались. Просыпаясь после короткого сна (зачастую до сигнала будильника) я стал чувствовать себя полностью отдохнувшим. При этом мое сознание было невероятно чистым и незамутненным четыре раза в день, вместо одного.
Те, кто тоже опробовали полифазный сон, упоминали о схожих положительных эффектах. Но что действительно поразило меня — мне удалось осуществить то, что казалось невозможным в самом начале.
Не тратя сон понапрасну
В 1992 Клаудио Стампи, эксперт по вопросам сна, писал в своей книге «Почему мы спим: эволюция, хронобиология и функции полифазного и сверхкороткого сна» (Why We Nap: Evolution, Chronobiology, and Functions of Polyphasic and Ultrashort Sleep), что у людей не должно возникать сложностей с приспособлением к полифазному графику.
Известно, что многие животные являются полифазными, ими также могли быть наши предки охотники и собиратели. Однако нам даже не нужно уходить настолько далеко в прошлое, чтобы найти примеры людей, спящих несколько раз в день.
Как заметил Роджер Экирч в книге «На исходе дня: История ночи» (At Day’s Close: A History of Nighttime), сегментированный тип сна был распространёнуже в XVIII веке.
Тогда люди часто спали по четыре часа, затем просыпались ещё на час или два перед тем, как вернуться в кровать ещё на шесть. Во время ночного бодрствования люди курили, занимались сексом и даже посещали соседей. Из-за того, что появилось ночное освещение, у нас появилась возможность больше бодрствовать и работать — поэтому мы и адаптировались к современной модели монофазного сна.
Сон ради сновидений
Несколько десятилетий назад Стампи провёл исследование полифазного сна, целью которого было выяснить, что в это время происходит с мозгом. С помощью зондов, закреплённых на черепе добровольцев, он сравнивал, как нормальные циклы сна подстраиваются под полифазный сон.
Мы можем не осознавать этого, но монофазный сон можно условно разделить на три стадии. Первая — это лёгкий сон, при котором мозг генерирует быстрые тета-волны. Вторая — глубокий сон, характеризующийся медленными дельта-волнами. И наконец, третья стадия, во время которой нам снятся сны — так называемый сон с быстрым движением глаз (далее – БДГ).
Ночью во время сна эти фазы сменяют друг друга с периодичностью от 90 до 200 минут. Однако субъект исследований Стампи, который адаптировался к шести 30-минутным периодам сна в день по графику, известному под названием Uberman, похоже, смог уместить их в свои короткие промежутки сна. Во время некоторых он находился на первой или второй стадии, в остальных — спал с БДГ.
Среди всех трёх периодов, роль последнего нам известна лучше всего. Он считается ключевым в процессах обучения и формирования воспоминаний. Люди, которые были обучены какому-то навыку, а затем лишены фазы с БДГ, не могли вспомнить, чему они научились. Правда, Стампи отметил, что различные фазы при полифазном сне проявлялись в тех же пропорциях, в каких субъект испытывал их во время монофазного — это значит, что все стадии важны.
Я не мог найти научное исследование по циклам в рамках графика Everyman, но я заметил, что во время как минимум одного или двух моих дневных периодов сна мне что-то снилось, а это знак перехода к фазе с БДГ. Это значит, что во время этого периода я, скорее всего, доходил сразу до последней стадии монофазного сна.
А иногда сны были осознанными. В них я понимал, что сплю и иногда мне удавалось принимать осмысленные решения. Например однажды, после долгой игры в Assassins’ Creed я оказался в осознанном сне, где я находился в виртуальном мире видеоигры. Мне некого было убивать, да и взаимодействовать я ни с нем не мог, однако был способен выбирать в каком направлении исследовать мир, который я и так хорошо узнал за проведённые перед экраном часы.
Существуют научные объяснения, почему такие сны происходят. Однако, поводов для скептицизма тут предостаточно: нет никакого способа проверить по своей сути субъективные собственные наблюдения.
Развивая привычки
Чтобы следовать этому безумному графику, мне всегда нужна была веская причина просыпаться следующим утром после 3,5 часов ночного сна. Поэтому я анализировал прошедший день и планировал, что буду делать на следующий. Эта привычка служит мне верой и правдой до сих пор.
Поддерживать контакт с окружающими было самым сложным после первых трёх недель приспособления к новому расписанию. Мир вокруг монофазен, к тому же, студенты любят алкоголь. Иногда я избегал мероприятий, если они не вписывались в мое расписание сна или часто уходил с вечеринок пораньше, чтобы продолжать жить своей полифазной жизнью.
Но график Everyman был вполне гибким. Иногда, когда я пропускал один дневной сон, я просто больше спал ночью. Также были дни, когда приходилось пропускать все дневные промежутки, но они несущественно сказывались на мне на следующий. К удивлению многих, даже моему собственному, мне удалось удержаться в полифазном расписании более года. Затем случилась конференция, на которой я целую неделю вообще не мог вздремнуть днём. Это было неприятно, но я был уверен, что смогу без особенных проблем вернуться к полифазному сну.
Я ошибался. Когда я попытался снова начать следовать графику, я не смог найти в себе достаточно мотивации; у меня не было тех целей, которые имелись год назад. Поэтому я вернулся к сну обычного человека.
Пробуя снова
Спустя пять лет я всё ещё имею некоторый навык дневного сна, оставшийся после эксперимента. Я могу дремать где угодно (покуда у меня есть беруши, чтобы блокировать шум, и в моей крови не плещется кофеин) и использую дневной сон, чтобы очистить голову. Пока я не нашёл для этого лучшего способа.
Эксперимент также научил меня уважительно относиться ко сну. То, что я дошёл до предела возможностей дало мне более глубокое понимание того, насколько важную роль этот процесс играет в нашей жизни.
Сделал бы я это ещё раз? Вероятно, если нашел бы достаточно мотивации для крупного, чётко определённого проекта, например, для написания книги. Но я не буду продолжать больше нескольких месяцев, потому что у сна существует биологическая цель, которую выяснили только в последние несколько лет.
Все клетки нашего организма нуждаются в питательных веществах и выделяют продукты жизнедеятельности. Кровяные сосуды доставляют эти питательные вещества по всему телу, а лимфатическая система собирает отходы отовсюду, кроме мозга.
Согласно недавним исследованиям, эти продукты жизнедеятельности выводятся с цереброспинальной жидкостью, которая играет роль лимфатической системы, но справляется с заданием более эффективно в ограниченном пространстве внутри черепной коробки. Что более важно, этот процесс вывода отходов осуществляется только во время сна.
Это самый убедительный ответ на вопрос о том, почему сон так важен для нормального функционирования мозга. Пока я не увижу исследований, которые докажут, что полифазный график не влияет на эти процессы очистки, я не вернусь к нему на долгосрочной основе. Однако, я не жалею об эксперименте, который провёл, подпитываемый юношеской энергией.
Автор: Акшат Рати, писал для Nature, Guardian и Hindu. Помимо упомянутой в тексте докторской, он также закончил бакалавриат по химической инженерии в мумбайском Институте химических технологий. Оригинал: Quartz
Перевели: Наши новые друзья из Starts & Flops для Newочём Редактировал: Артём Слободчиков
Летом 2009 года я заканчивал первый и самый трудный год своей докторантуры. Колдуя над химикатами в пробирках днем, я планировал безумный эксперимент по обману сна, чтобы хоть как-то это пережить.
Как и любой хороший учёный, я обратился к существующим исследованиям, задокументированным данным и обсудил их с некоторыми из своих коллег. Хотя образец для исследований у меня был лишь один — и то, очевидно, заинтересованный в ходе дела, — закончилось всё тем, что я много узнал о процессе, который занимает почти треть нашей жизни.
Учитывая надвигающиеся дедлайны и защиту диссертации, я был полон решимости отыскать побольше времени, чтобы совместить работу и учёбу. Решение пришло после чтения статьи об известном американском изобретателе Бакминстере Фуллере, который, как в 1943 писал журнал Time, спал всего два часа в день на протяжении двух лет.
Короткие сны Фуллера
Метод освоения сверхчеловеческого, казалось бы, трюка назывался «Димаксионный график сна», согласно которому предлагается спать по 30 минут каждые шесть часов. Многие из изобретений Фуллера имели в названии приставку Димаксион — гибрид, образованный им от слов динамика, максимум и напряжение, и я был определённо вдохновлён идеей пожить так же, как жил этот великий человек.
Когда я начал читать литературу по теме, то был удивлён тому, как мало мы знаем о сне. И то немногое, что мы можем объяснить, стало известно после изучения последствий отсутствия сна. Средняя продолжительность ночного сна снижается в последние годы. В Соединённых Штатах более трети населениятратит на сон менее семи часов в день, а в Соединённом Королевстве такая же часть населения и вовсе обходится менее, чем шестью.
Недосып вызывает проблемы, и сон жизненно необходим для поддержания многих функций мозга, таких как память и познание. Но причины того, почему мы спим и к чему может привести потеря сна так и остаются малоизученными.
Недостаток знаний, однако, не останавливает людей от экспериментов со сном. Мой начался шесть лет назад, и на сегодняшний день в сети уже существует куда больше форумов, посвящённых дискуссиям на тему «полифазного сна». Люди тщательно разбирают примеры из прошлого, например жизнь Леонардо да Винчи, чтобы составить новые полифазные графики. Как и в Димакисонном, общая идея состоит в том, чтобы разбить большой период сна на многочисленные короткие промежутки, сократив, таким образом, общее время, затраченное на сон.
Эксперимент начинается
Я понимал, что моя затея в какой-то мере рискованна, но я также был сыт по горло тем, что часто валился с ног просто потому что не поспал свои восемь часов. Я начал эксперимент и попросил хороших друзей присматривать за мной; если бы что-то пошло не так, я бы тут же его остановил.
На тот момент я не пил чай, кофе и спокойно отказался от алкоголя. Как кофеин, так и алкоголь воздействуют на сон, и я не собирался полагаться на волю случая, когда трачу столько усилий.
Чтобы придерживаться графика, мне необходимо было найти парочку мест, где я мог бы время от времени прикорнуть. У меня было несколько потайных местечек в моей огромной лаборатории в Оксфордском Университете (вдали от каких-либо химикатов, конечно же). Более того, я мог спать на диване в колледже неподалёку.
Мой сосед по квартире, австралиец Алекс, в то время тоже хотел обуздать свой сон и решил присоединиться. Мы начали с подражания Фуллеру и условились спать по 30 минут каждые шесть часов.
Проблемы начались после 36 часов. Мне было трудно продолжать бодрствовать ночью, а Алекс не мог проснуться после короткого сна даже несмотря на многочисленные будильники.
Мы предполагали, что должны возникнуть трудности, но даже не осознавали, как ужасно на самом деле отказаться от сна. Алекс вскоре вернулся к монофазному сну, но я был непреклонен. Я перешёл на график Everyman, который был попроще: 3,5 часа сна ночью и три раза по 20 минут в течение дня.
После трёх недель и некоторых других препятствий, я наконец-то свыкся со своим новым расписанием. В итоге я спал 4,5 часа, чуть больше половины от того времени, которое уходило на сон раньше.
Лишнее время оказалось удивительным преимуществом: я закончил свою первую диссертацию, успешно защитился; решил, что после докторантуры не буду заниматься наукой до конца своих дней; начал изучать другие карьерные возможности, в том числе стал писать, что, в конечном счёте, и сделало из меня журналиста.
Этим выгоды не исчерпывались. Просыпаясь после короткого сна (зачастую до сигнала будильника) я стал чувствовать себя полностью отдохнувшим. При этом мое сознание было невероятно чистым и незамутненным четыре раза в день, вместо одного.
Те, кто тоже опробовали полифазный сон, упоминали о схожих положительных эффектах. Но что действительно поразило меня — мне удалось осуществить то, что казалось невозможным в самом начале.
Не тратя сон понапрасну
В 1992 Клаудио Стампи, эксперт по вопросам сна, писал в своей книге «Почему мы спим: эволюция, хронобиология и функции полифазного и сверхкороткого сна» (Why We Nap: Evolution, Chronobiology, and Functions of Polyphasic and Ultrashort Sleep), что у людей не должно возникать сложностей с приспособлением к полифазному графику.
Известно, что многие животные являются полифазными, ими также могли быть наши предки охотники и собиратели. Однако нам даже не нужно уходить настолько далеко в прошлое, чтобы найти примеры людей, спящих несколько раз в день.
Как заметил Роджер Экирч в книге «На исходе дня: История ночи» (At Day’s Close: A History of Nighttime), сегментированный тип сна был распространёнуже в XVIII веке.
Тогда люди часто спали по четыре часа, затем просыпались ещё на час или два перед тем, как вернуться в кровать ещё на шесть. Во время ночного бодрствования люди курили, занимались сексом и даже посещали соседей. Из-за того, что появилось ночное освещение, у нас появилась возможность больше бодрствовать и работать — поэтому мы и адаптировались к современной модели монофазного сна.
Сон ради сновидений
Несколько десятилетий назад Стампи провёл исследование полифазного сна, целью которого было выяснить, что в это время происходит с мозгом. С помощью зондов, закреплённых на черепе добровольцев, он сравнивал, как нормальные циклы сна подстраиваются под полифазный сон.
Мы можем не осознавать этого, но монофазный сон можно условно разделить на три стадии. Первая — это лёгкий сон, при котором мозг генерирует быстрые тета-волны. Вторая — глубокий сон, характеризующийся медленными дельта-волнами. И наконец, третья стадия, во время которой нам снятся сны — так называемый сон с быстрым движением глаз (далее – БДГ).
Ночью во время сна эти фазы сменяют друг друга с периодичностью от 90 до 200 минут. Однако субъект исследований Стампи, который адаптировался к шести 30-минутным периодам сна в день по графику, известному под названием Uberman, похоже, смог уместить их в свои короткие промежутки сна. Во время некоторых он находился на первой или второй стадии, в остальных — спал с БДГ.
Среди всех трёх периодов, роль последнего нам известна лучше всего. Он считается ключевым в процессах обучения и формирования воспоминаний. Люди, которые были обучены какому-то навыку, а затем лишены фазы с БДГ, не могли вспомнить, чему они научились. Правда, Стампи отметил, что различные фазы при полифазном сне проявлялись в тех же пропорциях, в каких субъект испытывал их во время монофазного — это значит, что все стадии важны.
Я не мог найти научное исследование по циклам в рамках графика Everyman, но я заметил, что во время как минимум одного или двух моих дневных периодов сна мне что-то снилось, а это знак перехода к фазе с БДГ. Это значит, что во время этого периода я, скорее всего, доходил сразу до последней стадии монофазного сна.
А иногда сны были осознанными. В них я понимал, что сплю и иногда мне удавалось принимать осмысленные решения. Например однажды, после долгой игры в Assassins’ Creed я оказался в осознанном сне, где я находился в виртуальном мире видеоигры. Мне некого было убивать, да и взаимодействовать я ни с нем не мог, однако был способен выбирать в каком направлении исследовать мир, который я и так хорошо узнал за проведённые перед экраном часы.
Существуют научные объяснения, почему такие сны происходят. Однако, поводов для скептицизма тут предостаточно: нет никакого способа проверить по своей сути субъективные собственные наблюдения.
Развивая привычки
Чтобы следовать этому безумному графику, мне всегда нужна была веская причина просыпаться следующим утром после 3,5 часов ночного сна. Поэтому я анализировал прошедший день и планировал, что буду делать на следующий. Эта привычка служит мне верой и правдой до сих пор.
Поддерживать контакт с окружающими было самым сложным после первых трёх недель приспособления к новому расписанию. Мир вокруг монофазен, к тому же, студенты любят алкоголь. Иногда я избегал мероприятий, если они не вписывались в мое расписание сна или часто уходил с вечеринок пораньше, чтобы продолжать жить своей полифазной жизнью.
Но график Everyman был вполне гибким. Иногда, когда я пропускал один дневной сон, я просто больше спал ночью. Также были дни, когда приходилось пропускать все дневные промежутки, но они несущественно сказывались на мне на следующий. К удивлению многих, даже моему собственному, мне удалось удержаться в полифазном расписании более года. Затем случилась конференция, на которой я целую неделю вообще не мог вздремнуть днём. Это было неприятно, но я был уверен, что смогу без особенных проблем вернуться к полифазному сну.
Я ошибался. Когда я попытался снова начать следовать графику, я не смог найти в себе достаточно мотивации; у меня не было тех целей, которые имелись год назад. Поэтому я вернулся к сну обычного человека.
Пробуя снова
Спустя пять лет я всё ещё имею некоторый навык дневного сна, оставшийся после эксперимента. Я могу дремать где угодно (покуда у меня есть беруши, чтобы блокировать шум, и в моей крови не плещется кофеин) и использую дневной сон, чтобы очистить голову. Пока я не нашёл для этого лучшего способа.
Эксперимент также научил меня уважительно относиться ко сну. То, что я дошёл до предела возможностей дало мне более глубокое понимание того, насколько важную роль этот процесс играет в нашей жизни.
Сделал бы я это ещё раз? Вероятно, если нашел бы достаточно мотивации для крупного, чётко определённого проекта, например, для написания книги. Но я не буду продолжать больше нескольких месяцев, потому что у сна существует биологическая цель, которую выяснили только в последние несколько лет.
Все клетки нашего организма нуждаются в питательных веществах и выделяют продукты жизнедеятельности. Кровяные сосуды доставляют эти питательные вещества по всему телу, а лимфатическая система собирает отходы отовсюду, кроме мозга.
Согласно недавним исследованиям, эти продукты жизнедеятельности выводятся с цереброспинальной жидкостью, которая играет роль лимфатической системы, но справляется с заданием более эффективно в ограниченном пространстве внутри черепной коробки. Что более важно, этот процесс вывода отходов осуществляется только во время сна.
Это самый убедительный ответ на вопрос о том, почему сон так важен для нормального функционирования мозга. Пока я не увижу исследований, которые докажут, что полифазный график не влияет на эти процессы очистки, я не вернусь к нему на долгосрочной основе. Однако, я не жалею об эксперименте, который провёл, подпитываемый юношеской энергией.
Автор: Акшат Рати, писал для Nature, Guardian и Hindu. Помимо упомянутой в тексте докторской, он также закончил бакалавриат по химической инженерии в мумбайском Институте химических технологий. Оригинал: Quartz
Перевели: Наши новые друзья из Starts & Flops для Newочём Редактировал: Артём Слободчиков